Слoжнo oпрeдeлить, ктo oн: xудoжник, дизaйнeр, aрxитeктoр? Дoктoр мaтeмaтичeскиx нaук, зaщитивший диссeртaцию нa тему «Описание нелинейных случайных процессов», художник, чья персональная выставка прошла в Третьяковской галерее в 1992 году, дизайнер, инсталляции которого преобразовывают урбанистическую среду и сельский пейзаж, архитектор, трансформирующий объемы с помощью стали, бетона, алюминия. Последние годы Константинов в Москве, увы, редкий гость. Всё чаще его можно видеть в Америке, Японии, Люксембурге — там, где проекты этого уникального специалиста из России более чем востребованы. О них Александр Константинов рассказал ARTANDHOUSES.
Александр, как вы, художник, известный благодаря своим многочисленным выставкам в музеях и галереях, оказались в компании строящих архитекторов? Это игра случая или жест против снобизма музейных залов?
И то и другое, любой бомж, оказавшийся «на улице», ответит вам так же. Конечно, всё началось со случайности – приглашения московского Государственного центра современного искусства сделать что-нибудь с фасадом их здания, поставленного под реконструкцию. Но затем, по-видимому, городской сквознячок вынес меня из ревнивых, по выражению Поля Валери, музейных помещений на улицу. Не предъявляя особых притязаний, я продолжал сотрудничество с музеями на свежем воздухе, а также стал создавать произведения для городских общественных пространств. Занятие искусством перестало быть частным предприятием, а художественные откровения, доставляя горожанам удовольствие родственного качества, не мешали спокойно заниматься бренными вещами. Поначалу это были временные инсталляции большого размера со сроком жизни от нескольких месяцев до нескольких лет.
Тогда вас и стали сравнивать с художником Кристо. Что вы думаете по поводу такой параллели?
Это лестное сравнение обусловлено масштабом и недолговечностью работ. Принципиальное же различие состоит в том, что Кристо заворачивал существующую архитектуру, проявляя ее сущность, я же создавал гигантские трехмерные рисунки или, вернее, гравюры, дополняя городскую среду бесцеремонным обращением с цитатами. Пожалуй, осторожно формулируя, можно утверждать, что в наши эфемерные инсталляции аура подлинности проникла с противоположных сторон. Определенно, я вышел в город через дверь кабинета гравюр. Как-то даже была сделана выставка в австрийской галерее, на которой рисунки и гравюры как бы вылетали через открытые окна и рассеивались по городу. А годом позже был построен «Белый квартал» во дворе Кабинета гравюр ГМИИ — гигантский негатив итальянской гравюры, похищенной из соседнего здания.
Как вы добились того, что эти огромные произведения выглядели как результат ручной работы?
Это и была ручная работа. Как правило, ее выполняли студенты — искусствоведы, художники, архитекторы из местных университетов, по молчаливому уговору получающие за это от преподавателей прохождение практики. Рисунок выклеивался вручную с помощью цветного скотча на полотнищах промышленного пластика. Довольно трудоемкая работа. Так было выиграно время, которого нам всегда не хватает, и именно так было создано в десятке стран около двух дюжин инсталляций вполне архитектурного масштаба. И темой была в основном архитектура. Впрочем, в австрийских Альпах был сделан «Ледник» в том месте, где природе немного не хватило высоты над уровнем моря для создания настоящего ледника.
Теперь от скотча, «рисунка в пространстве», от трансформации архитектуры вы перешли к собственно архитектуре.
Может, мне надоело отвечать в интервью на дежурный вопрос: не жалко ли, что такие большие и красивые сооружения ветшают, демонтируются, становятся добычей времени? Ведь можно использовать и другие, более долговечные материалы. Что и было сделано. Настал день, когда дерево, а затем сталь, алюминий, бетон, стекло вытеснили мнимую реальность «ручных» технологий. Студенческие группы сменили промышленные и строительные компании. Всё творчество перешло в формат АвтоКада и эфемерные заштрихованные кварталы и стены приняли вид дома, школы, библиотеки, отеля, автовокзала и т. д.
Вы перечислили постройки различного типа. Что для вас является наиболее интересным, вы ведь еще занимаетесь и парками и стали мастером этого жанра?
Общественные здания, пространства, в частности парки, безусловно, интереснейшая тема. Разработка всей шкалы, от концепции, генплана до зданий и малых архитектурных форм, вот это действительно задача. Знаете, каждый человек «рождается римлянином» и создать для него достойное пространство, предначертанное взглядом на современность, вот это действительно цель.
Первые парковые проекты, над которыми мне посчастливилось работать, были проектами ремонта, а фактически реконструкции московских парков «Сокольники» и «Фили». Совместно со студией «Яузапроект» в 2011 году мы руководили работами, которые проводились на колоссальных территориях и принципиально преобразовывали пространства парков. В основном это была работа «на пленэре», я был в отличной физической форме: находясь в непрерывном контакте с многочисленными контракторами, я ради авторского надзора проходил за день километров по тридцать.
Продолжается ли сейчас ваше сотрудничество с «Яузапроектом»?
Да, мы строим в Обнинске район, несколько жилых корпусов, объединенных двухэтажным кольцом магазинов, ресторанов, парикмахерских, тренажерных залов и т. п. Я занимаюсь фасадами и ландшафтом.
Последнее время вы много строите за границей, особенно в Люксембурге.
Я сотрудничаю с архитектурным бюро BENG Architectes, по нашим совместным проектам, пожалуй, можно тур проводить. Из недавно реализованного — электростанция ECCO и акустическое ограждение железной дороги, проходящей через город Эш-сюр-Альзетт. Змея ограждения огибает город на протяжении двух с половиной километров, и ее фрагменты преображают торцы множества городских улиц. Однако ее динамика не стремится к тотальности, а следуя артистическому благоразумию, с рафинированным мастерством подчеркивает субъективную выразительность каждой из улиц. Гигиеническая функция была дополнена эстетическим смыслом.
Расскажите о своем недавнем промышленном проекте — электростанции.
Собственно, это два соседствующих объекта — электростанция и трансформаторная станция. И в том и другом сооружении существенным элементом являются трубы, в трансформаторной станции их роль играют вентиляционные надстройки. Порывшись в архиве своей памяти, я мгновенно нашел прототип для архитектурного решения — средневековые крестьянские постройки. Во Франции в национальном парке Севенны есть несколько хорошо сохранившихся деревень. Каждая крестьянская усадьба состоит, как привило, из двух построек — дома и хозяйственного двора, объединенных изгородью. Для всех элементов зданий, стен, крыши, ворот, оград используется один и тот же материал — местный природный камень. Пластически выделяются только трубы каминов на торцевых фасадах. Ничтожный размер окон интегрирует их в поверхность каменной кладки. Редукция к чистому феномену скульптуры, на мой взгляд, здесь добилась совершенства архитектурных решений.
И этот вызванный из глубины времен прием вы использовали в промышленном объекте?
Да, он идеально лег на продиктованный инженерами план и разрезы. Бетонные саркофаги, в том числе крыши, были обшиты профлистом цветов of-black, а трубы — цветов of-white. По счастью, в обоих зданиях совсем нет окон, а вентиляционные решетки и двери были закомуфлированы под стеновую раскладу. Из пиетета перед колоссальными энергиями, сосредоточенными внутри, была нарушена евклидова геометрия — в постройке нет ни одного прямого угла. За связь с небом, обителью молний, отвечает цветовая гамма труб, при определенной погоде «растворяющихся» на фоне облаков. Говорят, что общественный резонанс проявляется порой в забавной форме — прохожие иногда интересуются, когда будут проходить службы, принимая электростанцию за церковь.
Это пригород?
Нет. Вокруг довольно плотная городская застройка, много офисных зданий, в трехстах метрах возводится огромный жилой район. Странно, мне кажется странным, что большинство промышленных объектов построено без какой-либо мысли. В конце концов, они как минимум максимального размера. И, по-моему, это попросту неэффективно, невыгодно — если на стройке присутствует персонаж, заботящийся о качестве, то с тем же, если не с меньшим бюджетом, происходит событие, обладающее духовным потенциалом. Но главное для заказчика — качество. А качество такой постройки автоматически улучшается. Например, при строительстве электростанции моими люксембургскими коллегами проводился такой жесткий авторский надзор, что никто из моих приятелей не верит в подлинность фотографий, говоря, что так построить нельзя и что это фотошоп. Приходится в доказательство показывать фотографии стройки «в процессе».
Европа, Европа, а что у вас с другими континентами?
Вы попали в точку, как раз сейчас трансконтинентальная весна. В конце мая открытие первой очереди Turn Park в Массачусетсе. Это культурный центр и скульптурный парк. Два года напряженной работы. Как раз такой проект, о котором мы говорили: кажется, удастся всё сделать — от философии до гвоздя. А вслед за этим сразу же работа над японским проектом в Сузу. Там будут строиться автобусные станции, очень социальный проект. Но давайте из суеверия поговорим об этих проектах после вернисажа и реализации. Знаете, архитектурная практика урезает фантазию.