В Мoсквe в Нoвoй Трeтьякoвкe 27 нoября прoйдeт прeмьeрa oпeры Ильи Дeмуцкoгo «Для “Чeрнoгo квaдрaтa”». Нoвoe прoизвeдeниe отсылает к «Победе над Солнцем» 1913 года — футуристическому представлению Михаила Матюшина и Алексея Крученых, в оформлении которого Казимир Малевич впервые представил идею своего «Черного квадрата». О том, как старая опера дала рождение новой, ARTANDHOUSES рассказал Илья Демуцкий.
Опера называется «Для “Черного квадрата”». Что вы вкладываете в это посвящение?
В оформлении «Победы над Солнцем» «Черный квадрат» был символом чего-то, закрывающего Солнце. Я рассматриваю свою оперу как приношение этому произведению Малевича, которое до сих пор остается самым обсуждаемым произведением живописи.
Что такое «Черный квадрат» лично для вас? И есть ли у вас история собственных отношений с ним?
Квадрат мне нравится именно тем, что до сих пор вызывает дискуссии, тем, что мы не можем воспринимать его однозначно. Каждый при столкновении с ним, безусловно, задается вопросом, примитивно это или нет, живопись это или провокация, да и искусство ли это вообще. Мне это напоминает дискуссии вокруг пьесы Джона Кейджа «4′33″».
Конечно, в этом произведении можно вычитать и философскую концепцию, исходя из того, что Малевич писал в своем дневнике о том, что, когда человечество воплотит все знания, собранные воедино в единый момент, мир разорвется и превратится в «черный квадрат».
Но сам я рассматриваю «Черный квадрат» не философски, а, скорее, как произведение искусства, которое заставляет каждого из нас что-то придумывать. Я вот сочинил оперу.
Зал Третьяковской галереи, где экспонируется «Черный квадрат» Казимира Малевича
и будет проходить мировая премьера оперы
Как возникла ее идея?
Игорь Конюхов, американский промоутер из Нью-Йорка, нашел меня в интернете: «Илья, у меня есть идея, связанная с “Победой над Солнцем”». Он хотел каким-то образом реанимировать это произведение — обратиться к тому материалу, который до нас не дошел, воссоздать, перевести на английский и показывать. Но музыка оперы не сохранилась, дошли только стихи Крученых и визуальная часть — эскизы декораций, костюмов… В процессе работы и либреттисты, и я поняли, что от текста Крученых в новом либретто тоже ничего не остается, надо делать что-то оригинальное, придумывать сюжетную линию, то есть не оставлять оперу в виде какого-то алогичного перформанса, а вложить элемент энтертеймента, какие-то свои суждения о времени, о существовании, о любви в том числе. Немножечко всё-таки поддаться нашему времени. По сути, мы оттолкнулись от идеи «Победы над Солнцем» и отпустили ее.
Если вспомнить вашу недавнюю громкую премьеру балета «Нуреев» в Большом театре, то его музыку можно назвать гигантским упражнением в стиле классических балетов XIX века и советской музыкальной эстетики. Ваша новая опера — это тоже стилизация, работа с музыкой начала ХХ века?
Я не ставил себе задачу что-либо стилизовать. Писал музыку, не задумываясь, каким языком, в какой эстетике высказываться. Меня вело, прежде всего, слово, я отталкивался от текста. Но в нем поднимается тема революции — пусть не в прямом виде, а в завуалированном, в призыве победы над Солнцем, а это не что иное, как очередная революция, — мир переворачивается. Поэтому, естественно, какие-то интонации советской революционной музыки присутствуют. Есть маршеобразный лейтмотив. Есть абсолютно лирические мотивы, и красивый любовный дуэт мне интересно реализовывать в классическом жанре лирического дуэта. В целом же музыка, пожалуй, ближе к экспрессионизму.
Как вы считаете, насколько актуален сегодня жанр оперы? Не осталась ли она в том прошлом, которое закончилось с «Победой над Солнцем»?
Мы живем в то время, когда ведется дискуссия, а что вообще есть опера. Очень многое, что, на мой взгляд, не является оперой, сейчас ею обзывают. Для меня всё же опера — это жанр из нескольких обязательных составляющих, в котором равнозначны литературная основа, то есть либретто, музыка и театральная составляющая — режиссерская, сценографическая. Как показывает опыт, если один из элементов убрать, всё тут же рассыпается.
Опера всегда считалась жанром сложным, буржуазным, дорогим и неразрывным с большими театральными институциями. И сейчас одну оперу — по мотивам романа Александра Грина «Блистающий мир» — вы пишете по заказу Большого театра. Одновременно «Для “Черного квадрата”» — это частный проект.
Пожалуй, его можно назвать антрепризным: просто три человека собрались и решили создать оперу, это не привязано ни к какой институции. Мы сначала даже не думали, куда в итоге судьба выведет. Полгода назад я сидел с продюсером Виталием Виленским в кафе, мы обсуждали, какой концерт моей музыки возможно сделать и где. Я подумал: я заканчиваю оперу, может быть, попробовать связаться с каким-нибудь музеем? И вскоре мы узнаем, что самый первый «Черный квадрат» хранится в Третьяковской галерее. До этого мы даже не думали, что опера может быть представлена на такой необычной площадке, в таком необычном антураже, в присутствии самого первого «Черного квадрата», который обычно находится в запасниках галереи и не выставляется. Это такое сокровище, которое тщательно хранится, и счастье, что нам позволили использовать его на эти четыре спектакля. В этом есть даже какая-то мистика.
При этом, как вы считаете, опера должна сохранять свою масштабность или, как многие жанры, может существовать в камерных формах?
Может, безусловно. Как раз, когда я писал «Для “Черного квадрата”», сначала склонялся к тому, что это камерное произведение. Но каковы критерии камерности? Состав участников? Если судить по составу — 10 солистов, плюс хор и два пианиста, всего задействовано 35 человек — это большая опера. Может, отталкиваться от продолжительности действия? Не очень для себя определил.
Композитор Илья Демуцкий с участниками постановки
В вашей опере нет оркестра. Как вы пришли к этому решению?
Когда писал первый акт, я еще задумывался: может, это будет произведение для камерного инструментального состава, может, для большого оркестра. Но — сделал версию для двух роялей и в таком режиме воркшопа провел читку в Чикагском университете. В большом зале, огромном концертном зале, с элементами постановки. Мне очень понравился этот вариант и по балансу, и по картинке, и по тому, как работают инструменты. Понравилась энергетика играющих пианистов. Я решил, что мне не нужен другой состав. Понимаю, это немножко салонный вариант, отсылающий нас к тем вечерам, когда композиторы представляли свои оперы, сидя за роялем, для «своих» людей. В то же время это и отсылка к Стравинскому, который написал «Свадебку» для четырех роялей.
В анонсах премьеры нигде не указано имя вашего режиссера.
Имя режиссера по его просьбе у нас будет обнародовано в день премьеры или за день до нее. Это очень известный человек, и его пожелание станет понятно, когда вы узнаете, кто это.
Вы соучаствуете в репетициях?
Конечно, потому что выполняю функцию музыкального руководителя — я сам дирижирую. Поначалу думал, что мы обойдемся без дирижера, но у нас такие сложные ансамбли, хоры и прочее, что я решил на первых спектаклях вернуться к истоку своей профессиональной деятельности — по первому диплому я хоровой дирижер.
Вы уже знаете, какова будет судьба оперы после показа в Новой Третьяковке?
Есть интересные предложения. Думаем о поездке в город, где хранится еще один «Черный квадрат» — в Эрмитаже. Директор Третьяковки Зельфира Исмаиловна обещала нам помочь в изготовлении по суперсовременным технологиям, которые еще не используются, в 3D-формате копии «Черного квадрата». Думаем о поездках по городам России. Есть варианты показать спектакль в Соединенных Штатах. Тот же университет Чикаго весьма и весьма заинтересован после успешного воркшопа и ждет продолжения. Но сейчас мы сосредоточены на первых показах в Москве.