Кoллeкциoнeр, курaтoр выстaвoчныx и oбрaзoвaтeльныx прoгрaмм «Livre d’artiste» в ГМИИ им.   A.   С.   Пушкинa, гeнeрaльный дирeктoр учeбнoгo цeнтрa инфoрмaциoнныx тexнoлoгий «Микрoинфoрм» Бoрис Фридмaн рaсскaзaл ARTANDHOUSES o свoeй кoллeкции, выстaвoчныx плaнax и введении в русский язык нового термина «ливредартизм».

Известно, что вы занимались собирательством еще со студенческой скамьи, и только около пятнадцати лет назад определились с главной темой коллекционирования — «книгой художника». Тогда это была практически неизвестная и не исследованная в нашей стране ниша, верно?

Да, совершенно неизвестная, и да, и сейчас еще рано утверждать, что она исследована, хотя разница огромная. За последние шесть лет активность по организации выставок в Москве и Санкт-Петербурге приводит к тому, что ситуация кардинально меняется, такое ощущение, что Москва становится таким центром интереса к тому, что никого никогда здесь не интересовало.

Как началась ваша коллекция в этой области? Если я правильно помню, это были «Мертвые души» с иллюстрациями Марка Шагала?

Да, действительно, это были «Мертвые души». Причем я не предполагал вначале заниматься таким видом собирательства, так как я давно увлекался книжной иллюстрацией нашей отечественной. Она имеет богатейшую историю и является одной из наиболее значимых во всем мире, я бы сказал, но мы не придаем этому должного значения. Начиная с периода советской власти художники, наиболее талантливые, не имея возможности свободно работать в живописи, работали в книге. И в книге потрясающие работы первых имен. Я собирал просто книжки иллюстрированные, они есть у меня все в собрании, ведь я ни с чем не расстаюсь — есть у меня такая, наверное, не очень правильная черта. Ведь коллекция должна быть живая — что-то уходит, что-то приходит, но вот этого свойства у меня нет.

Сегодня вы обладатель крупнейшей коллекции «книги художника» в России?

Давайте сразу разберемся с терминологией: термин «книга художника» не применим к тем изданиям, собирательством которых я увлечен. Эти работы с оригинальной печатной графикой относятся к направлению livre d’artiste. И хотя дословный перевод и звучит как «книга художника», переводить его не следует. Мы же слово «импрессионизм» не переводим как «впечатлизм», «футуризм» мы не переводим как «будущность»? Почему мы здесь решили переводить? Это неправильно, принципиально неверно, ведь «книга художника» — это совершенно другое понятие, даже за рубежом это различают. В английском языке это artist book, но этот термин не имеет никакого отношения к livre d’artiste. Существуют два отдельных понятия, и надо, чтобы у нас это существовало тоже отдельно, мы всё для этого делаем, и ни в одном нашем издании, а их уже было достаточно, вы не увидите словосочетание «книга художника» — там его нет. Может быть, это немного коряво писать латинскими буквами livre d’artiste всё время, но мы это упрямо продолжаем и будем делать, пока не появится термин «ливредартизм», например. Как «истинно русские» слова — импрессионизм, футуризм, фовизм и прочее. Точно также может существовать и ливредартизм. Во всем мире четко различают эти понятия абсолютно. Даже сегодня, когда художники работают в этом жанре, а еще такие смельчаки есть, они эти издания называют livre d’artiste.

Хорошо, так у вас самая крупная коллекция livre d’artiste в России?

Вы, как и многие другие, упрямо хотите получить ответ на свой вопрос? Честно признаться, я не люблю количественных оценок, тем более в искусстве. Это не критерий ни коллекции, ни музея, ни собирательства, ничего. Может быть коллекция из десяти изданий livre d’artiste — я такие знаю, — и она будет более значимой, чем любая другая из сотен. Если понимать объем по интересу, по вовлеченности работ в собрание, то да, наверное, одно из самых больших. Я знаю буквально еще единицы собраний — моего друга Георгия Генса, которому я собираю, помогаю, я своего рода куратор его собрания, у него очень приличная коллекция; в Санкт-Петербурге есть замечательный собиратель академик Марк Иванович Башмаков, у него прекрасное собрание. Но, скажем, вот такого уровня я еще, наверное, не могу назвать. Это не значит, что нет, я не знаю.

Есть ли на Западе частные коллекции подобного масштаба?

Конечно. На Западе картина совершенна другая, она не адекватна нашей. Это предмет активного собирательства, интерес растущий. Есть и собиратели, и великолепные музейные коллекции. Мы со временем тоже будем приходить к этому. Конечно, немного поздновато — работ с каждым днем становится всё меньше и меньше, понятно почему. Галеристы сейчас обратили сильное внимание на печатную графику и ищут такие издания: они берут отдельные листы из альбомов, помещают в рамы, вешают на стену — и издание погибает. Те тиражи, которые указаны при выходе издания, скажем, сто пятьдесят или двести экземпляров — их уже давно нет в полном комплекте. Еще лет пятьдесят назад печатная графика не была в почете — собирателям была доступна оригинальная живопись, на худой конец, рисунок оригинальный. Печатную графику не воспринимали всерьез, ее рассматривали как полиграфию. Например, те же «Мертвые души», когда появились в 1948 году с девяноста шестью оригинальными офортами 1925 года Шагала, которые теперь шедевры, — их продать не могли, они за бесценок лежали на прилавке, не было интереса. Время меняется, и сильно. Если вы сейчас пройдете по ведущим галереям в Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Сан-Франциско, на стенах вы увидите, в основном, только печатную графику, и процентов тридцать-сорок из них — это будет из изданий livre d’artiste, это я вам гарантирую. Можно зайти на любой сайт и найти это. В мире интерес к этому высок, аукционы проходят каждую неделю.

Аукционы специализированные?

Не только. Если продается какое-либо большое собрание, то проводят несколько специализированных торгов. Такие были в Париже, Нью-Йорке. И, конечно, интерес для любого коллекционера представляют только полные комплекты: даже если не хватает не только иллюстрации, а хотя бы листа с текстом, издания потеряно. Оно вызывает сильный интерес только у галеристов, так как его цена падает, и они гоняются за оставшимися в издании печатными работами.

Сейчас существуют подробные каталоги таких изданий. У Шагала, Пикассо, Массона, Миро — подробные каталоги изданий, которые они делали. А делали они очень много — у Пикассо порядка ста пятидесяти изданий, у Миро — двести пятьдесят. Художники уделяли очень много внимания этим изданиям, и что замечательно — когда они создавались, то эта история была совершенно не коммерческая. Они делали это в свое удовольствие вместе с автором, издателем, дизайнером. Ведь, скажем, для Дали — это не было источником доходов, он успешно продавал живопись. Ведь такое издание по стоимости близко к живописи не подходило, а по трудоемкости сильно превосходило его. Были издания, которые делались год, два, пять лет.

Обладали ли вы достаточными знаниями в этой области, когда начали коллекционировать?

Нет, конечно! Всё приходило с опытом, как и должно происходить. Важно глубоко и серьезно интересоваться предметом коллекционирования, погружаться в тему. Не только сам предмет, но и всё, что вокруг него. Это не искусствоведческие знания, конечно. И я не искусствовед и могу говорить что хочу, и никто не отберет у меня диплом, потому что его у меня нет. Я свободен в своих высказываниях и высказываю только свои соображения.

Рынок livre d’artiste сосредоточен в основном во Франции?

Не только. Есть и США, в Англии, в Швейцарии есть коллекционеры, но, конечно, во Франции подавляющая часть.

Продолжаете ли вы сотрудничество с ГМИИ им. Пушкина? Какая следующая выставка и когда состоится?

Двадцать третьего января 2017 года в ГМИИ мы будем открывать выставку «Каприччос Гойи и Дали». Я являюсь ее инициатором. Как вы знаете, Гойя в 1797–98 году создал серию «Каприччос» из восьмидесяти офортов, сложную, но невероятно глубокую и интересную, и как теперь оказалось, очень современную — она о нас, о наших днях. Дали попросил сделать копии с оригиналов, дорисовал и каждую раскрасил и переименовал названия изображений. Так в свое время поступили и братья Чепмен — у них тоже есть своя интерпретация «Ужасов войны» Гойи. На выставке в музее будут парами выставлены офорты Гойи и Дали и сопровождаться соответствующими текстами.

Через год планируется выставка «Скульпторы в livre d’artiste». Все великие скульпторы, начиная с Родена, занимались livre d’artiste — Джакометти, Мур, Цадкин, Чильида, Майоль.

Также уже анонсировано создание в одном из реконструируемых зданий Пушкинского музея Дома текста в 2019 году. На шести этажах будет музей — там будет библиотека, выставочные залы, подземное хранилище и многое другое. Если это осуществится, как сейчас задумано, то это будет первый в мире такого рода музей.

Музей будет отдельно приобретать издания livre d’artiste?

Хороший вопрос — откуда в этом музее появятся сами работы? Приобретать, думаю, для музея будет сложно, хотя не понятно, почему это не делали до сих пор, ведь издания livre d’artiste гораздо дешевле, чем живописные работы, которые они приобретали. Сейчас идет обсуждение, что станет основой этого собрания. Может быть какие-то издания будут переданы в музей на хранение из частных собраний. Это пока открытый вопрос.

Известны ли вам случаи подделок livre d’artiste на рынке?

Нет, не известны. За все годы, что я этим занимаюсь, я не встретил ни одного случая подделки. Я встретил несколько факсимильных изданий, но это другое. И понятно почему — нет смысла. Это огромная работа, тяжелейший труд, а результат стоит несопоставимо мало по сравнению с затраченными усилиями.

Пользовались ли вы услугами специалистов для проверки провенанса и оценки произведений?

Сначала — да, я советовался со специалистами. Но теперь есть подробно изданные каталоги, где описано где, что, за какой страницей лежит, размеры и т.   д. Сами снимки всех работ есть. Очень важно иметь все каталоги. В Женеве есть издатель Патрик Кремер, сын очень известного издателя Джеральда Кремера. Его каталоги изданы в 80-е годы прошлого века. Пять каталогов Патрика Кремера — как Библия.

У Дали есть два каталога, но оба, к сожалению, плохие: в них масса неточностей, разночтений. Но сейчас, к счастью, в Штатах издают новый каталог печатной графики Дали. Делает его Лоуренс Сафайер — специалист по сюрреализму. Он известен московской публике тем, что помогал делать выставку сюрреализма и livre d’artiste и написал статью в наш каталог.

Каталогизирована ли ваша коллекция? Кто кроме вас знает ее состав?

Нет, общего каталога нет, задачи такой не стоит, еще нужно много работать и собирать. Кроме меня полного состава собрания никто не знает. Есть достаточное количество каталогов выставок, которые мы провели за последние шесть-семь лет из собраний моего и Георгия Генса. Всего их было тринадцать.

Приобретаете ли вы современных авторов данного направления или ограничили свое собрание 1980 годом?

Можно считать, что направление livre d’artiste в том виде, в каком оно возникло и существовало, в 1980-е завершилось. Есть ли сегодня работы в этом жанре? Да, есть. Как, скажем, супрематизм — это конкретный отрезок времени, но и современные художники работают в этом стиле. Тот же Эдик Штейнберг работал в стиле супрематизма. Так и в livre d’artiste — современные художники продолжают работать именно в этом стиле. Не далее как на прошлой неделе я был на презентации издания livre d’artiste художницы, живущей во Франции, Валентины Эйтис в музее Цветаевой и приобрел блестящее издание «Поэма горы» Марины Цветаевой. Работа очень высокого класса, высочайшего уровня по всем параметрам. И печатала она ее в той самой Национальной типографии Франции, где в 1900 году было отпечатано первое издание livre d’artiste.

Конечен ли процесс создания коллекции?

Я думаю, что я не доживу до завершения. Легко видеть горизонт, но собрать всё… У меня есть тридцать лучших, основных из двухсот изданий Миро, которые он сделал — ведь есть и проходные вещи, которые мне не были интересны.

Чем вы мечтаете пополнить свое собрание?

Конечно, есть еще целый ряд изданий, которые меня интересуют. Надо запастись терпением и ожидать их появления на рынке.

Существуют также работы, которыми я не обладаю, но которые стоят таких средств, что уже не попадают в сферу моих интересов. Есть такое замечательное издание Сони Делоне «Транссибирский экспресс». Сейчас оно стоит порядка $400 тыс., и мне звонят дилеры и предлагают его, но это нереально. Нужно просто об этом забыть и спокойно жить дальше. Есть издания, с которыми непонятная история со стоимостью. Например, легендарный «Джаз» Матисса, за который просят такие же деньги, но я бы не купил его и за низкую стоимость, так как я глубоко убежден — это не работа Матисса. Художник изготовил семнадцать великолепных цветных коллажей, а издатель Териад издал их в виде литографий. Это уже не Матисс, а after-Матисс. Но на рынке сложился такой феномен — цена поддерживается, особенно теми, кто приобрел. Сам Матисс назвал выход издания провалом, хотя подписал.

Могли ли вы предвидеть, что ваше собрание станет инвестицией в будущее?

Да, я понимал, что стоимость приобретений будет увеличиваться, ведь полных изданий остается всё меньше и меньше. Но не поэтому я собираю, что они будут стоить дороже. Мне интересен сам процесс собирательства.

Какие типичные ошибки совершают начинающие коллекционеры? Какой совет вы могли бы дать, чтобы избежать их?

Начинающие не совершают ошибок, так как они только вступают на эту стезю. Важно как можно быстрее определиться с предметом собирательства. И издания livre d’artiste — одно из интереснейших направлений коллекционирования. Ведь в этом жанре сосредоточена вся история графики XX века.

Но это как в спорте: профессионалами не становятся сразу — пробуют один вид спорта, другой. Так и в собирательстве — пробуйте, начинайте что-то собирать, ходите на выставки, встречайтесь с коллекционерами, слушайте. Ведь коллекционер — им не становятся, это с чем человек рождается, ощущение внутри должно быть.

Каким вы видите будущее своего собрания?

Здесь существуют три варианта: передача по наследству, если есть наследники и продолжатели, передача в музей и продажа через аукцион.

Каждый путь имеет свое развитие. Первый — самый счастливый. Собрание может продолжить жить и пополняться. Музей, заполучив собрание, не знает, что с ним делать, возможен вариант, что вещи будут лежать в запасниках — почетное кладбище. Развития коллекции не происходит. Третий путь — собрание распыляется. Это теория. А сам я пока не задумывался об этом, продолжаю собирать!